Я сижу на койке в своей камере, у меня на коленях раскрытая книга. Камера наблюдения фиксирует лишь примерного заключенного, читающего психологию. Но видеть сквозь обложку она не может. Внизу, в комнате отдыха, надрывается телевизор, стучит по столу шарик пинн-понга. Через час по селектору объявят отбой, и заключенные разбредутся по своим камерам, клацая подошвами по металлическим ступеням. Они послушно спрячутся по своим клеткам, словно дрессированные крысы по приказу хозяина. Я лежу и думаю о лейкоцитах, циркулирующих в моих сосудах. Если взять у меня сейчас анализ крови, то он покажет поразительную аномалию. Я представляю себе, как бешено циркулируют по моим венам и артериям кровяные тельца. Я знаю как они выглядят, я видел их их не раз под микроскопом. Я знаю форму и функцию каждой клетки, и мне достаточно лишь одного взгляда в окуляр, чтобы сказать, нормальная эта кровь или нет. Нас отвели к медсестре, дабы взять у нас кровь. Очередная проверка на наличие наркотиков. И вот наконец моя очередь, меня посадили на стул, а руки закрепили наручниками к стальному столу. Медсестра не очень приветливая, когда она склоняется надо мной, чтобы вонзить мне в вену иглу, я упираюсь взглядом в ее шею. Я думаю о том, что скрывается за этой кожей, о сонной артерии, пульсирующей яркой кровью, а рядом с ней яремная вена, распухшая от тяжелой и темной венозной крови. Я слишком хорошо изучил анатомию женской шеи, и поэтому изучать этот экземпляр было интересно, хоть и не настолько привлекательный. Моя вена набухает из-за давление жгута, она открывает пузырек со спиртом и протирает мне кожу. Профессионально и аккуратно вводит иглу, и вот уже кровавый поток устремляется в пробирку. Я много работал с чужой кровью, но никогда — со своей, поэтому сейчас я смотрю на нее с любопытством, отмечая, что она густая и темная. Пробирка почти полная, она представляет следующую. Когда та тоже наполняется, она вытаскивает иглу из вены, развязывает жгут и прикладывает ватный тампон к месту укола.